Одержимый холопским недугом.
До прожилок, до детских припухлых желез –
Целый город с каким-то испугом.
Ты вернулся сюда, так глотай же скорей
Ты, считающий жизнью завидною
Рыбий жир ленинградских речных фонарей,
Упоение лестью бесстыдною.
Узнавай же скорее декабрьский денёк
Под пленительным небом Сицилии,
Где к зловещему дёгтю подмешан желток
Безмятежней аркадской идиллии.
Петербург! я еще не хочу умирать
С выраженьем надежды и муки!
У тебя телефонов моих номера,
Загорелые лица и руки.
Петербург! У меня еще есть адреса,
Привезут к нам останки твои,
По которым найду мертвецов голоса –
Дорогой и любимой семьи
Я на лестнице черной живу, и в висок,
У подъезда судов и палат,
Ударяет мне вырванный с мясом звонок,
Свету божьего солнца не рад.
И всю ночь напролет жду гостей дорогих,
Иль, судеб повинуясь закону,
Шевеля кандалами цепочек дверных,
Создал песню, подобную стону…
